192)!
И если в России нашлись наивные люди, поверившие в то, что махизм дал "новое" решение по вопросу о пространстве и времени, то в английской литературе естествоиспытатели, с одной стороны, и философы-идеалисты, - с другой, сразу и вполне определенно заняли позицию по отношению к махисту К. Пирсону. Вот, например, отзыв биолога Ллойда Моргана: "Естествознание, как таковое, принимает мир явлений за внешнее по отношению к уму наблюдателя, за независимое от него", тогда как профессор Пирсон занимает "позицию идеалистическую".<<*119>> "Естествознание, как наука, имеет полное основание, по моему мнению, трактовать пространство и время, как чисто объективные категории. Биолог вправе, думается мне, рассматривать распределение организмов в пространстве, теолог - их распределение во времени, не останавливаясь для объяснения читателю, что речь идет только о чувственных восприятиях, о накопленных чувственных восприятиях, об известных формах восприятий. Все это, может быть, и хорошо, но неуместно в физике и в биологии" (р. 304). Ллойд Морган - представитель того агностицизма, который Энгельс назвал "стыдливым материализмом", и, как ни "примирительны" тенденции такой философии, все же примирить взгляды Пирсона с естествознанием оказалось невозможным. У Пирсона выходит "сначала ум в пространстве, а потом пространство в уме", - говорит другой критик.<<*120>> "Не может быть сомнения в том, - отвечал защитник К. Пирсона, Райль (R. J. Ryle), - что учение о пространстве и времени, связанное с именем Канта, есть важнейшее положительное приобретение идеалистической теории человеческого познания со времен епископа Беркли. И одна из наиболее замечательных черт пирсоновской "Грамматики науки" состоит в том, что здесь, может быть, впервые в сочинении английского ученого, мы находим и полное признание основной истинности учения Канта, и краткое, но ясное изложение его"...<<*121>>
Итак, в Англии ни у самих махистов, ни у их противников из лагеря естественников, ни у их сторонников из лагеря специалистов-философов, нет и тени сомнения насчет идеалистического характера учения Маха по вопросу о времени и пространстве. "Не заметили" этого только несколько русских писателей, желающих быть марксистами.
"Многие отдельные взгляды Энгельса, - пишет, например, В. Базаров в "Очерках", с. 67, - например, его представление о "чистом" пространстве и времени, теперь уже устарели".
Ну, еще бы! Взгляды материалиста Энгельса устарели, а взгляды идеалиста Пирсона и путаного идеалиста Маха суть самые новейшие! Курьезнее всего тут то, что Базаров даже не сомневается в том, что воззрения на пространство и время, именно: признание или отрицание их объективной реальности, могут быть отнесены к числу "отдельных взглядов" в противоположность "исходной точке миросозерцания", о которой говорится в следующей фразе у этого писателя. Вот вам наглядный образчик "эклектической нищенской похлебки", о которой говаривал Энгельс, когда речь заходила про немецкую философию 80-х годов прошлого века. Ибо противополагать "исходную точку" материалистического миросозерцания Маркса и Энгельса "отдельному взгляду" их на объективную реальность времени и пространства - это такая же вопиющая бессмыслица, как если бы вы противоположили "исходную точку" экономической теории Маркса "отдельному взгляду" его на прибавочную стоимость. Оторвать учение Энгельса об объективной реальности времени и пространства от его учения о превращении "вещей в себе" в "вещи для нас", от его признания объективной и абсолютной истины, именно: объективной реальности, данной нам в ощущении, - от его признания объективной закономерности, причинности, необходимости природы, - это значит превратить целостную философию в окрошку. Базаров, как и все махисты, сбился на том, что смешал изменяемость человеческих понятий о времени и пространстве, их исключительно относительный характер, с неизменностью того факта, что человек и природа существуют только во времени и пространстве, существа же вне времени и пространства, созданные поповщиной и поддерживаемые воображением невежественной и забитой массы человечества, суть больная фантазия, выверты философского идеализма, негодный продукт негодного общественного строя.