"Вопрос о том, - говорит он в § 56, - не следует ли из содержания опыта удалить, как лишнее, "априорные понятия разума" и создать таким образом по преимуществу чистый опыт, ставится здесь, насколько я знаю, в первый раз". Мы уже видели, что Авенариус "очистил" таким образом кантианство от признания необходимости и причинности.

Во-вторых, он очищает кантианство от допущения субстанции (§ 95), т. е. вещи в себе, которая, по мнению Авенариуса, "не дана в материале действительного опыта, а привносится в него мышлением".

Мы сейчас увидим, что это определение Авенариусом своей философской линии всецело совпадает с определением Маха, отличаясь только вычурностью выражений. Но сначала необходимо отметить, что Авенариус говорит прямую неправду, будто он в 1876 году в первый раз поставил вопрос об "очищении опыта", т. е. очищении кантовского учения от априоризма и от допущения вещи в себе. На самом деле развитие немецкой классической философии сейчас же после Канта создало критику кантианства как раз в таком именно направлении, в каком повел ее Авенариус. Это направление представлено в немецкой классической философии Шульце-Энезидемом, сторонником юмовского агностицизма, и И. Г. Фихте, сторонником берклеанства, т. е. субъективного идеализма. Шульце-Энезидем в 1792 году критиковал Канта именно за допущение априоризма (l. c., S. 56, 141 и мн. др.) и вещи в себе. Мы, скептики или сторонники Юма, - говорил Шульце, - отвергаем вещь в себе, как выходящую "за пределы всякого опыта" (S. 57). Мы отвергаем объективное знание (25); мы отрицаем, что пространство и время реально существуют вне нас (100); мы отвергаем наличность в опыте необходимости (112), причинности, силы и т. д. (113). Им нельзя приписывать "реальность вне наших представлений" (114). Кант доказывает априорность "догматически", говоря, что раз мы не можем мыслить иначе, то значит есть априорный закон мышления. "Этим доводом, - отвечает Канту Шульце, - издавна пользовались в философии, чтобы доказать объективную природу того, что находится вне наших представлений" (141). Рассуждая так, можно приписать причинность вещам в себе (142). "Опыт никогда не говорит нам (wir erfahren niemals), что действие объективных предметов на нас производит представления", и Кант совсем не доказал того, чтобы "это нечто, находящееся вне нашего разума, должно было быть признано за вещь в себе, отличную от нашего ощущения (Gemut). Ощущение может быть мыслимо, как единственное основание всего нашего познания" (265). Кантовская критика чистого разума "кладет в основу своих рассуждений ту посылку, что всякое познание начинается с действия объективных предметов на наши органы чувств (Gemut), а потом сама оспаривает истину и реальность этой посылки" (266). Кант не опроверг ни в чем идеалиста Беркли (268-272).

Отсюда видно, что юмист Шульце отвергает кантовское учение о вещи в себе, как непоследовательную уступку материализму, т. е. "догматическому" утверждению, что нам дана в ощущении объективная реальность, или иначе: что наши представления порождаются действием объективных (независимых от нашего сознания) предметов на наши органы чувств. Агностик Шульце упрекает агностика Канта за то, что допущение вещи в себе противоречит агностицизму и ведет к материализму. Так же - только еще более решительно - критикует Канта субъективный идеалист Фихте, говоря, что допущение Кантом вещи в себе, независимой от нашего Я, есть "реализм" (Werke, I, S. 483) и что Кант "неясно" различает "реализм" и "идеализм". Фихте видит вопиющую непоследовательность Канта и кантианцев в том, что они допускают вещь в себе, как "основу объективной реальности" (480), впадая таким образом в противоречие с критическим идеализмом. "У вас, - восклицал Фихте по адресу реалистических толкователей Канта , - земля на ките, а кит на земле. Ваша вещь в себе, которая есть только мысль, воздействует на наше Я!" (483).

Итак, Авенариус глубоко заблуждался, воображая, будто он "в первый раз" предпринимает "очищение опыта" у Канта от априоризма и от вещи в себе, и будто он создает этим "новое" направление в философии.