е. идеалистического выверта в теории Авенариуса. Блей совершенно прав, что нельзя найти у Маркса и Энгельса и тени намека на допущение подобного идеалистического вздора и что с точки зрения этого вздора неизбежно приходится отвергнуть марксизм целиком, с самого начала, с самых основных его философских посылок.
Четвертый довод: теория Маркса "небиологична", она никаких "жизнеразностей" и тому подобной игры в биологические термины, составляющей "науку" реакционного профессора Авенариуса, знать не знает. - Довод Блея правилен с точки зрения махизма, ибо пропасть между теорией Маркса и "биологическими" бирюльками Авенариуса действительно сразу бросается в глаза. Мы сейчас увидим, как русские махисты, желая быть марксистами, шли на деле по стопам Блея.
Пятый довод: партийность, пристрастность теории Маркса, предвзятость его решения. Эмпириокритицизм весь, а вовсе не один только Блей, претендует на беспартийность и в философии и в общественной науке. Ни социализм, ни либерализм. Не разграничение коренных и непримиримых направлений в философии, материализма и идеализма, а стремление подняться выше их. Мы проследили эту тенденцию махизма на длинном ряде вопросов гносеологии и мы не вправе удивляться, встречая ее в социологии.
Шестой "довод": высмеивание "объективной" истины. Блей сразу почуял, и почуял совершенно справедливо, что исторический материализм и все экономическое учение Маркса насквозь пропитаны признанием объективной истины. И Блей правильно выразил тенденции доктрины Маха и Авенариуса, когда он "с порога", что называется, отверг марксизм именно за идею объективной истины, - когда он сразу объявил, что ничего, кроме "субъективных" взглядов Маркса, на деле за учением марксизма не скрывается.
И если наши махисты отрекутся от Блея (а они, наверное, отрекутся от него), то мы скажем им: неча на зеркало пенять, коли... и т. д. Блей есть зеркало, верно отражающее тенденции эмпириокритицизма, а отречение наших махистов свидетельствует только об их благих намерениях - и об их нелепом эклектическом стремлении соединить Маркса с Авенариусом.
От Блея перейдем к Петцольдту. Если первый - простой ученик, то второго такие выдающиеся эмпириокритики, как Лесевич, объявляют учителем. Если Блей прямо поставил вопрос о марксизме, то Петцольдт, - не опускающийся до того, чтобы считаться с каким-то там Марксом или Энгельсом, - в положительной форме излагает взгляды эмпириокритицизма в социологии, давая возможность сопоставить их с марксизмом.
Второй том петцольдтовского "Введения в философию чистого опыта" озаглавлен: "На пути к устойчивости" ("Auf dem Wege zum Dauernden"). Тенденцию к устойчивости автор кладет в основу своего исследования. "Окончательное (endgultig), устойчивое состояние человечества может быть с формальной стороны раскрыто в своих главных чертах. Таким образом мы приобретаем основы для этики, эстетики и формальной теории познания" (S. III). "Человеческое развитие несет в себе свою цель", оно идет к "совершенному (vollkommenen), устойчивому состоянию" (60). Признаки этого многочисленны и разнообразны. Например, много ли таких ярых радикалов, которые бы к старости не "поумнели", не успокоились? Правда, эта "преждевременная устойчивость" (S. 62) есть свойство филистера. Но разве филистеры не составляют "компактного большинства"? (S. 62).
Вывод нашего философа, печатаемый курсивом: "Самый существенный признак всех целей нашего мышления и творчества есть устойчивость" (72). Пояснение: многие "не могут видеть", как картина на стене висит криво или ключ на столе положен криво. И такие люди "вовсе не обязательно педанты" (72). Они имеют "чувство того, что есть какой-то беспорядок" (72; курсив Петцольдта). Одним словом, "тенденция к устойчивости есть стремление к самому окончательному, по своей природе последнему состоянию" (73). Все это из пятой главы второго тома, озаглавленной: "Психическая тенденция к устойчивости". Доказательства этой тенденции все самые веские. Например: "Стремлению к самому последнему, к самому высокому в первоначальном, пространственном смысле следуют люди, любящие восхождение на горы.