330 стр. и опечатки) и когда бывшие редакторы вернулись в зал заседания, тов. Мартов в своем “заявлении от имени большинства бывшей редакции” (стр. 330—331) проявил в еще больших размерах ту же шаткость и неустойчивость политической позиции и политических понятий. Разберем подробнее каждый пункт коллективного заявления и моего ответа (стр. 332-333) на него.
“Отныне, — говорит тов. Мартов после неутверждения старой редакции, — старой “Искры” не существует, и было бы последовательнее переменить ее
__________________________
a Так понял слова тов. Дейча (ср. стр. 324 — “резкий диалог с Орловым”) тов. Сорокин ” том же заседании. Тов. Дейч объясняет (стр. 351), что он “ничего подобного не говорил”, по сам же признает тут же, что сказал нечто весьма и весьма” подобное” “Я не говорил" кто решится, — объясняет тов. Дейч, — а сказал мне интересно посмотреть, кто эти лица, которые решатся (sic! Тов. Дейч поправляется из кулька в рогожку') поддерживать такое преступное (sic!) предложение, как избрание трех” (стр. 351). Тов. Дейч не опроверг, о подтвердил слова тов. Сорокина. Тов. Дейч подтвердил упрек тов. Сорокина, что “все понятия здесь перепутались” (в доводах меньшинства за шестерку) Тов. Дейч подтвердил уместность напоминания со стороны тов. Сорокина такой азбучной истины, что “мы члены партии и должны поступать, руководствуясь исключительно политически ми соображениями” Кричать о преступности выборов значит унижаться не только до обывательщины, но прямо до скандальчика!
название. Во всяком случае в новом постановлении съезда мы видим существенное ограничение того вотума доверия “Искре”, который был принят в одном из первых заседаний съезда”.
Тов. Мартов с коллегами поднимает действительно интересный и поучительный во многих отношениях вопрос о политической последовательности. Я ответил уже на это ссылкой на то, что все говорили при утверждении “Искры” (стр. 349 прот. ср. выше, стр. 82)a. Несомненно, что перед нами один из самых вопиющих случаев политической непоследовательности; с чьей стороны, — со стороны ли большинства съезда или со стороны большинства старой редакции, предоставим судить читателю. Читателю же мы предоставим решение и двух других, очень кстати поставленных тов. Мартовым и коллегами его вопросов: 1) обывательская или партийная точка зрения проявляется в желании видеть “ограничение вотума доверия “Искре”” в решении съезда произвести выбор должностных лиц в редакцию ЦО? 2) с какого момента действительно не существует старой “Искры”: с номера ли 46-го, когда мы стали вести ее вдвоем с Плехановым, или с номера 53-го, когда ее повело большинство старой редакции? Если первый вопрос есть интереснейший вопрос принципа, то второй — интереснейший вопрос факта.
“Так как теперь решено, — продолжал тов. Мартов, — выбрать редакцию из трех лиц, то я от имени своего и трех других товарищей заявляю, что ни один из нас не примет участия в такой новой редакции. Лично о себе прибавляю, что, если верно, что некоторые товарищи хотели вписать мое имя, как одного из кандидатов в эту “тройку”, то я должен усмотреть в этом оскорбление, мною не заслуженное (sic!). Говорю это ввиду обстоятельств, при которых было решено изменить редакцию. Решено это было ввиду каких-то “трений”b, неработоспособности бывшей редакции, причем съезд решил этот вопрос в определенном смысле, не спросив редакцию об этих трениях и не назначив хотя бы комиссии для внесения вопроса об ее неработоспособности”... (Странно, что никто из меньшинства не догадался предложить съезду “спросить редакцию” или назначить комиссию! Не произошло ли это оттого, что после раскола организации “Искры” и неудачи переговоров, о которых писали тов. Мартов и Старовер, это было бы бесполезно?)... “При таких обстоятельствах предположение некоторых товарищей, что я соглашусь работать в реформированной таким образом редакции, я должен считать пятном на моей политической репутации”...с
Я нарочно выписал целиком это рассуждение, чтобы показать читателю образчик и начало того, что так пышно расцвело после съезда и что нельзя назвать иначе как дрязгой.